Интервью для La Personne

ОРИГИНАЛ СТАТЬИ

БОЛЬШОЙ БАЛЕТ – ЖИЗЕЛЬ (ПРЕМЬЕРА ВЕРСИИ РАТМАНСКОГО) – МОСКВА

La Personne — 15 декабря 2019
Интервью: Елизавета Емелькина 
Фото: Алиса Тикстон

Артем Овчаренко уже несколько лет увлекается психологией. Вы обязательно заметите, что на многие наши вопросы Артем отвечал очень вдумчиво и откровенно. Мы обсудили важные темы в жизни премьера Большого театра. Читайте на страницах La Personne о новой постановке «Жизели» в главном театре России, творчестве, отцовстве и о том, как Артем переживает каждый спектакль.

Как начался для вас этот театральный сезон? Выделяется он чем-то среди предыдущих?

Начнем с того, что не успел закончиться предыдущий сезон, а он закончился достаточно поздно (в середине августа мы еще были на гастролях в Лондоне), как в сентябре пришло время выходить на работу после отпуска. Выдался длинный сезон, который почти не прерывался. И я лишний раз убедился, что мне проще и удобнее долго не отдыхать. Месяц ничего не делать уже не могу. Плюс я совмещаю приятное с полезным: поступает много приглашений где-то выступить именно после закрытия театрального сезона. И даже десятидневный отпуск на море в этом году включал в себя фитнес и заплывы.

Расскажите о премьере «Жизели» Алексея Ратманского, которая недавно прошла в Большом театре. Некоторые артисты отмечали сложную хореографию постановки.

Абсолютно другая редакция. На мой взгляд, есть что-то от Бурнонвиля, что-то от Алексея, много новой пантомимы, иное прочтение характеров. Те стереотипы, которые сложились о балете еще при Галине Улановой и Николае Фадеечеве, здесь пересмотрены. Появились другие персонажи, и хореограф рассказывает откуда и почему они приходят, какие мысли в их головах. 

Что касается хореографии, то мы постоянно осваиваем что-то новое. В Большом театре собраны, наверное, все лучшие хореографы мира, и артисты танцуют совершенно разные хореографические стили. Например, балеты Юрия Николаевича Григоровича или того же Бурнонвиля – это одна работа мышц, современные балеты в стиле contemporary – совершенно другая. Но мы привыкли к тому, что приходится постоянно адаптироваться. 

Вы довольно поздно пришли в балет. Почему?

Я перепробовал все, что было можно. Это были и спортивные направления: единоборства, плавание. В итоге я пришел к тому, что мне нравятся физическая нагрузка и музыка. Помимо этого во мне есть качество лидера. Балет соединил все воедино – физику, музыку, возможность самовыражаться. Когда я пришел в балет, он не давался мне легко, и это только больше увлекало меня. Первым балетом, на который я попал в детстве, был «Дон Кихот», – я увидел оркестр, сцену, артистов, благодарность зрителя. И тогда я подумал, что хочу именно так. Интуитивно. 

В вашей карьере случилась переломная партия? 

Такой не было. Мне удалось гармонично пройти все ступени карьерной лестницы в Большом театре. Первый год я работал в кордебалете, второй – корифеем, и так далее. На шестой год работы в театре я получил статус премьера. Каждый год связан с определенным этапом моей карьеры, и я благодарен судьбе, что так произошло. 

Какая роль педагогов в вашем становлении и кому вы благодарны? 

Всем абсолютно. Неважно, какой был опыт с тем или иным педагогом, он будет полезен в творческом пути. Важны любые примеры для того, чтобы можно было попробовать разные стили и подходы к творчеству. Я работал с разными педагогами, у каждого свои акценты на твой танец: кто-то общими мазками прописывает структуру твоих вариаций, кто-то – детально. Но иногда в деталях можно так закопаться, что есть риск запутаться и потеряться в них. А иногда общими мазками не совсем правильно подходить к делу, важны нюансы. Кто-то любит работать над смыслами, и мне это очень близко. Я рисую своего героя и образ не от движения, которое нужно сделать, а от внутреннего наполнения, стараюсь избежать плоского, плакатного образа. Появляется другой танец и иные жесты. Я каждый раз подбираю разные инструменты к партии, потому что никогда не работает одна истина. Нужно стараться найти баланс.

Считаете ли вы правильным синтез балета с другими видами искусства? Например, с кино или ораторством? 

Я перестал некоторые вещи оценивать. Важно уметь переключаться и начинать воспринимать, слушать, созерцать новое. Нам  дано много чувств для того, чтобы сделать жизнь красочной. И когда приходит этап взаимодействия новых жанров, истинное значение происходящего нам покажет время. Поэтому я не могу сказать однозначно, правилен ли этот симбиоз, смешение жанров, нужен ли тот или иной балет. Я не судья, а творческий человек, который созидает. И свою энергию я направляю на то, чтобы что-то создать, а не разрушить. Когда я выхожу на сцену, то не спрашиваю себя: «А это надо кому-то?». Я настраиваю себя на диалог со зрителем, думаю о том, что я хочу ему сказать. Это мой подход ко всем спектаклям.

В вашем репертуаре одновременно партии из классических балетов и современных постановок. Какое направление вам сейчас ближе?

Оба направления повлияли на меня, как на артиста. Каждый спектакль становится частью тебя. Есть игровые, драматические, физические балеты. Например, «Этюды» – балет почти без артистической составляющей, только академизм. И это проверка для меня – смогу ли я сделать все безупречно чисто. Но наравне с такими спектаклями мне интересно танцевать и смысловые спектакли, где совсем другая задача.

Расскажите о жизни после рождения дочки. Вы изменились?

Я тоже об этом рассуждал. Речь, скорее, не об изменениях, а о дополнениях в моей жизни. Как я сказал ранее, я стараюсь не оценивать мир, чтобы в жизни было все органично. Я пытаюсь уделять время семье, работе, жене, ребенку, друзьям. Находить баланс, не подчеркивать что-то одно. Главное все, и все важно. Ребенок подсказывает нам, артистам и эгоистам, очень важную истину. Только представьте, мы каждый день приходим к станку, к зеркалу, час делаем урок, где вытачиваем свое тело до красоты, до идеала. Мы рисуем себя. Потом идем на репетицию и делаем то же самое, стараемся быть лучше и интереснее. Потом приходим сажать костюмы на себя же! И все это сфокусировано на себе, и все про себя.

Ребенок же показывает тебе, что мир совсем другой, и есть вещи гораздо более важные, чем ты сам. Ничего не поменялось, по сути, в моей жизни, я так же продолжаю совершенствоваться в профессии, надевать костюмы, приходить на репетиции. Но сейчас я понимаю, что в этом мире  не я самый главный. Второй момент – я научился по-настоящему скучать. Я скучал раньше по Ане, по маме, по друзьям, когда уезжал. Но когда я уезжаю от Арианны, то почти сразу понимаю, что хочу, чтобы этот человек был сейчас рядом. 

Вещи, связанные с духовным и эмоциональным, пробуждает именно ребенок. Когда в первый раз на руках засыпает твой ребенок — это невероятное чувство. С одной стороны ты понимаешь, что надо положить его в кроватку, а с другой – готов держать вечно.

Раньше я даже не говорил об этом и думал, что я ненормальный. Но приходя домой, я бросал сумки, снимал одежду и нюхал дочку. Потому что этот молочно-сладкий запах дает почувствовать чудо быть родителем. Это мой опыт. Я стал более чувствствующим, а это, в свою очередь, отражается в творчестве.

Какой вы папа?

Думаю, это покажет время. Я стараюсь быть рассудительным, мудрым. Через годы поймем, получилось ли. Но я очень рад, что я молодой папа и до сих пор очень люблю играть. С дочкой мы собираем лего, общаемся, дурачимся, танцуем, летаем самолетиками. И сейчас я понимаю, что хорошие родители должны иметь воображение, уметь объяснять, находить разные подходы к ребенку, чтобы объяснить одно и то же. С Арианной уже можно договариваться, мы как раз проходим такой этап. И это только украшает нашу жизнь, я всем желаю пройти опыт общения с детьми с любовью, добротой и пониманием.